К середине октября 1941 года столица Советского Союза оказалась в отчаянном положении. После тяжёлого поражения под Вязьмой между танками германской группы армий «Центр» и нею не осталось фактически никакого заслона. На новую Можайскую линию обороны пытались в авральном порядке наскрести какие-то резервы.
В эти критические дни советская столица начала медленно, но верно сползать в беспредел и анархию. Порядок в городе довольно быстро удалось восстановить. Однако эти несколько дней растерянности, безвластия и неопределённости запомнились москвичам надолго.
Многие пишут, что при СССР, в послевоенные времена, московская паника 1941 года якобы была «секретным событием», о котором запрещено было упоминать. Это неправда. Разумеется, в школьных учебниках о ней не писали. Но во многих мемуарах и книгах о войне, которые выходили в СССР, паника в Москве в октябре 1941 года описана весьма подробно. И никто эти книги печатать не запрещал.
Первым шагом к хаосу стала эвакуация советского правительства в 1941 г. Такое масштабное бегство никак не могло остаться незамеченным простыми людьми. Партийные функционеры поделились новостью с подчиненными и членами своих семей.
Из-за этого моментально разлетелись слухи о скорой сдаче Москвы врагу – как во время войны с Наполеоном. Вечером по Совинформбюро прошло невнятное и тревожное сообщение про «ухудшение положения на западном направлении и прорыв обороны на одном из участков».
Эвакуация правительства из Москвы в 1941 г
15 октября Государственным комитетом обороны было выпущено постановление № 801. Согласно нему, советское правительство, вместе с дипломатическим корпусом должно было немедленно эвакуироваться в город Куйбышев (в Самару), а Генеральный штаб –выехать в Арзамас.
Уехать должны были все, в том числе и Сталин, на следующий же день – 16 октября 1941 года. Но вождь решил остаться. Распространённая история о том, что он приезжал на вокзал, в задумчивости ходил вдоль вагонов готового выехать спецпоезда – это художественный вымысел советских писателей и журналистов.
На вокзал Сталин не ездил и думу на перроне не думал. Он остался потому, что понял: стоит властям (а в первую очередь – лично ему) покинуть город – и Москва действительно будет обречена. При тоталитарном режиме от первого лица государства зависит если не всё, то очень многое.
Из высшего руководства СССР в эти дни, кроме него, оставались немногие: Берия, Молотов, Микоян, Косыгин; группа офицеров Генштаба во главе с Василевским.
Что спровоцировало панику и массовые беспорядки 16 октября 1941
Член Военсовета Московского военного округа генерал Константин Телегин в мемуарах определил причины хаоса так: «Обывательские домыслы, трусость отдельных людей, провокационные слухи о якобы готовящейся сдаче Москвы».
Слухам было откуда взяться: крупные и мелкие партийные работники 16 октября 1941 года спешно бежали из Москвы на автомобилях, сбиваясь в колонны и создавая невиданные в то время пробки и заторы.
10-классник 407-й московский школы Лев Ларский утром 16 октября наблюдал возле Заставы Ильича: «высокое начальство драпало в заграничных лимузинах с сигнальными рожками, чины пониже – в «эмках», более мелкие – в «газиках», автобусах, машинах «скорой помощи», фургонах «Мясо», «Хлеб», в «чёрных воронках», грузовиках, пожарных машинах».
«Машины были нагружены узлами, никелированными кроватями, кожаными чемоданами, коврами, шкатулками и прочим барахлом», – рассказывал журналист Николай Вержбицкий.
Простые люди, глядя на бегущее начальство, спешили на ж/д вокзалы и брали штурмом переполненные поезда.
Справедливости ради, необходимо отметить: не все высокопоставленные коммунисты подчинились приказу об эвакуации и бежали с семьями и домашним барахлом. Многие из них прямо на лету принялись сколачивать из своих подчинённых добровольческие части ополченцев, собираясь сражаться с немцами чем попало, до последней капли крови. Но и эти импровизационные действия тоже вовсе не способствовали успокоению народа.
Пессимистические слухи усугубились тем, что утром этого дня – единственный раз в истории – не открылось московское метро. Его минировали и готовили к уничтожению, как и многие предприятия. Повсеместное сжигание документов, которое развернулось на предприятиях и в учреждениях 16 октября, напугало людей даже ещё больше, чем минирование.
Тем, кто добрался до работы объявляли, что предприятия закрываются, но не говорили ничего более или менее определённого: что делать дальше? Многим рабочим и рядовым сотрудникам вообще некому было задавать вопросы: начальство сбежало, бросив всё хозяйство на произвол судьбы. Но рабочим некоторых заводов выдали пособие в размере месячной зарплаты и месячную норму продовольствия.
Всё это стало для народных масс, лишённых достоверной информации, толчком к панике и хаосу.
16 октября 1941 года – паника в Москве, как это было
Анархия началась во второй половине дня, когда встали трамваи и троллейбусы, отключилось отопление. Народ начал грабить магазины, склады, предприятия пищевой промышленности. Сначала – робко и нерешительно. А потом, убедившись, что никаких карательных мер за это не принимается – уже безобразно, в массовом порядке. По улицам суетились толпы мародёров, тащивших всё, что попадалось под руку; всё, что только могли унести.
На городских улицах и на выездах из города развернулись массовые грабежи. Писатель Михаил Михайлович Коряков (в те дни – лейтенант инженерных войск) был послан в Москву за противотанковыми минами.
Первое, что он увидел на въезде в столицу по Ярославскому шоссе – это разграбление неуправляемой толпой грузовика с маслом, сахаром и консервами. Хозяин груза, тучный мужчина, напрасно пытался остановить вакханалию уверениями в том, что он везёт продукты рабочим, мобилизованным на рытьё противотанковых рвов. Его никто не слушал и не хотел слышать.
Удивившись, Коряков поехал дальше и чуть позже стал свидетелем того, как грабители потрошили чемоданы начальства, уезжавшего из Москвы на легковых машинах, а затем – и эпического разгрома магазинов на Тверской и Кузнецком Мосту.
Другой советский писатель – Аркадий Алексеевич Первенцев, автор героических и проникновенных произведений о гражданской войне, сам стал жертвой грабителей. В отличие от Корякова, он уже тогда был признанным писателем, и даже автомобиль с личным шофёром имел.
В этом автомобиле его, вместе с женой и шофёром, и настигла толпа мародёров на выезде из столицы. Попытка прорваться не удалась: у машины выбили боковые стёкла и выволокли беглецов наружу. Первенцев отделался сравнительно легко: у них с женой забрали кое-что из имущества и отпустили, позволив ехать дальше. Помогло то, что нападавшие читали его знаменитый роман «Кочубей» и видели снятый по нему фильм. Писатель представился и предъявил мародёрам свои документы с фотографиями.
«16 октября брошенный город грабился. Я видел, как грабили фабрику «Большевик», и вся дорога была усеяна печеньем, я слышал, как грабили мясокомбинат им. Микояна», – вспоминает Аркадий Алексеевич. Он оставил подробные воспоминания о московской панике. Интересные, правда, написанные с явным намерением оправдаться за своё «бегство с тонущего корабля».
Первенцев мотивировал своё решение просто: была объявлена эвакуация Москвы 1941, ему было предписано выехать в Горький. Он просто выполнял приказ. Если бы приказали взять винтовку и идти сражаться – он бы пошёл также решительно, как и в Горький. Звучит не очень убедительно.
Директор Ногинского завода №12 не испугался толпы бесчинствующих рабочих и спустил в канализацию 30 тонн спирта.
Вот всего несколько эпизодов, нашедших отражение в отчёте начальника московского УНКВД старшего майора госбезопасности Михаила Журавлёва от 18 октября:
«Группа рабочих завода № 219 напала на автомашины, ехавшие по шоссе Энтузиастов. Они свалили в овраг 6 легковых машин и разграбили вещи тех, кто в них ехал».
«Рабочие колбасного завода Московского мясокомбината имени Микояна за 16 октября разграбили около 5 тонн мясных изделий».
«Рабочие завода «Точизмеритель» напали на автомашины, гружёные личными вещами работников Наркомата авиационной промышленности, и разграбили их. Разъяснения оперативного работника районного отдела НКВД Ныркова их не удовлетворили. Ныркову и директору завода Гольдбергу грабители пригрозили расправой».
«Директор фабрики «Рот-Фронт» Бузанов разрешил выдать работникам печенье и конфеты. Между пьяными рабочими в процессе делёжки продукции произошла массовая драка».
«Толпа рабочих автозавода ЗИС требовала впустить их на территорию предприятия и немедленно выдать им зарплату. Попытавшиеся помешать им вахтёр и два милиционера были избиты. Вахтёру разбили лопатой голову».
Октябрь 1941 – эвакуация принимает нормальные черты
«Ну почему никто не выступит по радио?.. Пусть скажут хоть что-нибудь… Худо ли, хорошо ли – всё равно… А то мы совсем в тумане, и каждый думает по-своему», – так в документальном очерке Николая Вержбицкого говорит «бодрый старик» на улице охваченной хаосом Москвы.
Сталину пришла в голову та же идея, что и этому прохожему. 16 октября он приказал председателю Моссовета Василию Пронину подготовить выступление по радио и начать наводить в городе порядок.
По радио зазвучали позывные: «Широка страна моя родная». Потом, с металлом в голосе: «Внимание, внимание! Через ЗО минут будет передано выступление председателя городского Совета трудящихся Москвы товарища Пронина». Потом снова позывные, и опять, много раз – анонс выступления.
Спокойным и твёрдым голосом Василий Прохорович назвал вещи своими именами: в столице разразилась паника, началось массовое бегство руководителей без эвакуационных ведомостей, а также хищение социалистической собственности. Поэтому в Москве вводятся осадное положение и комендантский час.
Лицам, покидающим столицу без надлежащего распоряжения, а также мародёрам и грабителям Пронин пообещал «привлечение к строгой ответственности». Кроме того, он объявил о возобновлении нормальной работы всех предприятий и учреждений, а также всех видов городского транспорта. Москва не будет сдана – подытожил глава Моссовета.
Речь была подкреплена приказом применять к паникёрам и мародёрам жёсткие меры, вплоть до расстрела.
После этого всего за пару дней город совершенно преобразился, всё заработало, даже такси. На улицах появились военные и милицейские патрули. Паническое бегство народа прекратилось. Эвакуация населения и предприятий приняла упорядоченный и организованный характер.
Война сама по себе очень страшна, тем более когда речь о Великой Отечественной войне, а на фоне отсутствия достоверной информации страх приобретает стихийную форму, что совершенно неудивительно. Все три основные реакции на страх – “бей, беги, замри”, можно наблюдать со стороны заложников этой ужасной ситуации. Решение Сталина самому оставаться в столице, довольно своевременно дать людям информацию и жестко регулировать ситуацию характеризует его как сильного и умного лидера. Совершенно неизвестно, что стало бы со столицей ещё за несколько дней, если бы было допущено промедление или ошибка.
К сожалению великая отечественная война принесла много ущерба, которая запомниться на века, это хорошо что не все коммунисты бежали в то время, а оставались и сражались до последнего.
Люблю очень тематику про вторую мировую войну, спасибо Вам, что делаете очень интересные статьи, мне всегда нравится читать, особенно про начало первой второй мировой войны, в том числе битвы за Москву
Честно говоря, я раньше и не знал про это событие. Правду говорят, что паника это страшная вещь, от которого многие могут и погибнуть, но ведь можно же было этого избежать, если бы в самом начале рассказали, какова была обстановка.