Многие историки одним из факторов, который поспособствовал успешной обороне Москвы, называют «лютые» русские морозы. Действительно, Вермахт оказался не готов к тяжелым погодным условиям русской зимы, рассчитывая взять советскую столицу до наступления холодов.
Для написания этой статьи я обратился к воспоминаниям немецких солдат, которые рассказывали о суровых русских морозах. В частности, мне попалась книга с мемуарами Ги Сайера, который служил в «Великой Германии», и имел возможность оценить русские морозы зимой 1943-его.
Свой рассказ он начинает с зимы 43-его:
«На второй день третьего отступления наиболее подвижная часть батальона остановилась. Она должна была служить прикрытием на пути остальных частей на запад. Две тысячи солдат — а среди них и я — остановились у деревни, не отмеченной на штабных картах. К нашему прибытию жители ушли в глубь лесов. В нашем распоряжении были бронетранспортеры и четыре небольших танка.»
Хочу заметить, что далеко не все советские деревни оставались пустыми к приходу немцев. Многие советские жители оставались в своих домах, жили и работали в оккупации. Особенно актуально это было зимой, когда выжить вне дома было проблематично.
«По приказу Сталина партизаны, неожиданно нападая на нас, затрудняли отступление. Они использовали снаряды замедленного действия, минировали трупы наших солдат, нападали на поезда с провиантом, оказавшиеся в изоляции отряды и на сборные пункты, безжалостно обращались с пленными. Но сражений с боеспособными частями они избегали. Вермахт постепенно склонялся перед мощью превосходившего его во много раз врага. Партизанское сопротивление ухудшило ситуацию на фронте, а тыл больше не отвечал на наши призывы. Партизаны уничтожали печи в избах. Они думали, что так мы умрем от холода. У некоторых изб не было и крыши: она либо сгорела, либо ее сняли. Возможно, партизанам просто не хватило времени полностью уничтожать деревни до нашего появления. Но изб все равно оставалось слишком мало для нас. Приходилось бродить в поисках крыши над головой. Мы жгли все, что попадало под руку, но возникала опасность, что загорится сама изба. Больше никто не хотел тратить силы на то, чтобы собирать в лесах хворост. Солдаты, проклиная дым, который мог выходить лишь через распахнутые двери, собирались в кучку и пытались спать стоя, хотя их сотрясал кашель».
Немцы и так испытывали серьёзные проблемы с логистикой и снабжением, а советские партизанские отряды, совершая набеги на транспортные узлы и подрывая эшелоны, лишали немцев продовольствия, боеприпасов и подкреплений.
Растянутые тылы приходилось охранять от партизан, снимая солдат с различных участков фронта. Нередко эти задачи поручали коллаборационистам, но справлялись они с ними достаточно плохо.
«Но так было лишь в тех избах, в которых оставалась крыша. Там, где ее не было, проблем с дымом не возникало, но согреться в них было совершенно невозможно. Тем, кто был поближе к очагу, грозило сгореть заживо, и им приходилось отодвигаться, а другие, сидевшие всего в пяти метрах, ощущали лишь теплый воздух. Температура не поднималась выше минус двадцати.
Через каждые два часа к окопам шел новый отряд, а часовые, белые от мороза, возвращались обратно. Зима разгулялась не на шутку. К тому же мы страдали от грязи. О намерении помочиться приходилось объявлять всем присутствующим. Тогда остальные держали под мочой замерзшие руки. Часто она заживляла порезы. Глаза щипало, нос я совсем отморозил — нужно было чем-то его прикрыть. Мы, будто чикагские гангстеры, надевали на лица маски: поднимали доверху воротники и завязывали голову шарфами. Через час розовое сияние сменилось фиолетовым, а затем серым. Снег тоже посерел, а затем потемнел — и так до следующего утра. С наступлением темноты столбик термометра резко падал, часто до тридцати—сорока градусов. Все наше оборудование пришло в негодность: бензин замерз, машинное масло превратилось в пасту, а затем в клейкую массу. Из лесу доносились странные звуки: это трещали деревья под тяжестью снега. А когда температура падала до минус пятидесяти, начинал трескаться и камень. Наступили ужасные времена».
Хочу отметить, что немецкому командованию следовало лучше продумывать план наступления на СССР и готовится к этой войне. Отсутствие теплого снаряжения, походных печей и зимней смазки для оружия играло на руку Красной армии. Немецким генералам не следовало всецело полагаться на «Блицкриг». На всякий случай следовало подготовить запасной вариант.
«Зима во время войны… Мы уже успели позабыть, что это значит. А теперь она навалилась на нас будто гигантский пресс, готовый сокрушить все под собой. Мы сжигали все, что было способно гореть. Лейтенанту пришлось оборонять от сорока пехотинцев наши сани.
— Сани пойдут в топку! — кричали они.
— Назад, — орал в ответ лейтенант. — В лесу полно
деревьев.
Пехотинцы смотрели на него непонимающим взглядом: какой толк в санях, если все перемерзнут до смерти?
В лес направился отряд добывать хворост. Они, будто привидения, вернулись с охапками и бросили в костры, которые начали затухать. Нельзя было допустить, чтобы огонь потух. Мы молили Господа, чтобы русские не пошли в атаку: ведь никаких мер к обороне мы не предпринимали».
В действительности, и Красная армия испытывала трудности из-за морозов, да и оккупированные территории лишили СССР части ресурсов, которые очень нужны были на фронте.
«Наступило Рождество 1943 года. Несмотря на жалкое положение, нас, будто детей, которых давно лишили радости, охватили ностальгические чувства. Под стальными касками зашевелились давние воспоминания. Одни заговорили о мире, другие о детстве, которое было еще в недалеком прошлом. Они пытались говорить твердым голосом, но голоса предательски дрожали. Весрейдау обошел окопы, поговорил с солдатами и сам не смог отрешиться от воспоминаний. У него, несомненно, были дети, с которыми он хотел бы провести время. Иногда он замолкал, глядя в темное небо. На его длинной шинели застыли сосульки, будто украшения рождественской елки.
В течение этих четырех дней единственной нашей проблемой был холод. Находившиеся на линии взводы постоянно сменяли друг друга, а ночи, бывшие особенно тяжелыми, делились надвое. Но с каждым днем все чаще уходили в госпиталь солдаты с воспалением легких. Да и меня дважды вносили в избу и приводили в сознание. На лицах, особенно в уголках губ, появились болезненные трещины. К счастью, еды хватало. Поварам дали указание включать в пищу как можно больше жира. Провиант прибывал регулярно, и наш повар, Грандск, готовил жирные супы, полные масла. »
Очевидно, что морозы влияли не только на технику, но и на моральный дух солдат. Когда все твои мысли заняты только добычей тепла, думать про предстоящее сражение не остаётся сил.
Как вы думаете, насколько серьёзную роль сыграли русские морозы в поражении Вермахта?
