Накануне войны царила тяжелая атмосфера. Руководство Советского Союза прекрасно понимало, что в самое ближайшее время Гитлер решиться напасть на СССР. В основу этой статьи я положил мемуары бойца Красной армии Аввакумова Николая Васильевича.
Родился он в 1921-ом году, как только закончилась Гражданская война. Ему было всего 20, когда началась очередная, уже Великая Отечественная война. Уходя на фронт он не знал, что останется жив, но вернётся домой инвалидом. После войны он долго боролся с последствиями своего тяжелого ранения, но смог оставить после себя книгу с воспоминаниями. Даже в те сложные, первые месяцы войны, когда кругом царила неразбериха, он смог проявить храбрость и заслужить свои первые награды.
«Шел июнь 1941 года. Наш 41-й мотострелковый полк 84-й дивизии 11-й армии в то время находился в лагере. Располагались мы на берегу небольшой речушки, притока реки Вилии. Палатки полковой школы, в которой я числился курсантом, были разбиты рядом с расположением рот второго батальона.
Еще до выезда в лагерь, находясь в военном городке, мы много слышали о том, что вот-вот начнется война. Жены многих командиров уезжали в глубь страны к родственникам. Чаще и чаще стали говорить о нарушениях границы и других провокациях со стороны фашистской Германии. Хотя политработники и командиры убеждали нас в обратном, но чувствовалось, что они думали так же, как и мы. Смутная тревога и нехорошие предчувствия не покидали нас.»
Я уже говорил о том, что дух предстоящей войны царил в атмосфере. Даже крестьяне, которые далеки были от политики и редко читали новости, прекрасно понимали, что скоро будет война. «Сарафанное» радио работало прекрасно. Впрочем, советское командование не спешило предпринимать активные действия, до последнего веря в нерушимость пакта Риббентропа-Молотова.
С точки зрения политики, Сталин поступал правильно. Любая провокация, на которую советские солдаты поспешили бы ответить огнём, закончилась бы обвинениями в адрес СССР в агрессии. В этом случае необходимо было соблюдать особенную выдержку, что удавалось советским солдатам благодаря усилиям политруков.
«Старший политрук Смирнов раскрыл газету за 14 июня и прочитал нам Заявление ТАСС. В нем опровергались слухи о неизбежности войны между СССР и Германией. — Большего я вам сообщить не могу, а сейчас спешу в штаб, — уклонился от вопросов Смирнов. По поведению старшего политрука было видно, что он не сомневается в том, что опровергается в Заявлении, но высказать, что думает, не желает.»
Безусловно, паника не принесла бы ничего хорошего. Газеты и радио неустанно твердили о том, что войны не будет, и немцы будут соблюдать условия заключённых соглашений.
Впрочем, советское командование прекрасно понимало, что немцы медлить не станут. Можно сколько угодно успокаивать местное население, но немецкие танки у западной границы СССР никуда не денутся. Многие ошибочно считают, что советские войска вообще не готовились к обороне. В действительности, руководство РККА пыталось подготовиться к нападению, пусть и с ошибками.
«18 июня были прерваны занятия и объявлена тревога. Старшина Яновский скомандовал: «Рота, в ружье!» Командиры взводов доложили майору Сидоренко о наличии бойцов в строю. А затем перед ротой была поставлена задача. Полковая школа должна марш-броском совершить переход в расположение военного городка. Палатки в лагере не снимать. При себе иметь только крайне необходимое.
Переход совершили за два часа с небольшим. В городке вся техника была приведена в боевую готовность. Нам приказали сжечь все конспекты и наставления. Выдали боеприпасы. После обеда все подразделения полка построились около автомашин, на которых предстояло ехать. Нам объявили, что на днях начнутся армейские учения с боевыми стрельбами и мы должны выехать в поле для подготовки. К вечеру полк выехал и часа через два-три остановился в сосновом лесу, опушкой выходившему к хлебным полям. Сразу же нам приказали рыть траншеи для укрытия от авиации.»
До солдат такую информацию доводить не спешили. Никому не нужна паника в подразделениях.
«Утро 22 июня началось для нас с политинформации. Старший сержант Бродов пересказывал материалы из центральных газет о наиболее важных событиях жизни страны. Разговоры прервал лейтенант Рожков. Он прибежал взволнованный. Таким мы его еще не видели. Построил взвод и скомандовал: «За мной бегом — марш!» Мы выбежали на поляну, где уже выстроилась часть подразделений полка.
Когда собрались все, начался митинг. Открыл его старший политрук Неустроев. Он сказал, что гитлеровская Германия вероломно напала на Советский Союз. Сейчас идут ожесточенные бои на всей протяженности границы от Балтийского до Черного морей. Врагу удалось на ряде направлений перейти границу и вклиниться на нашу территорию. Нашей дивизии предстоит встретить врага и дать ему достойный отпор. Он сказал, что только что выступил товарищ Молотов. Старший политрук заключил выступление его словами: «Наше дело-правое. Враг будет разбит. Победа будет за нами». »
К сожалению, на начальном этапе войны Красная армия не смогла выступить единым целым. Многие подразделения остались без связи из-за диверсантов. Кругом царила паника. Оставшись без командования, командиры полков и батальонов не знали, что делать. Не получив приказа сверху, многие оставались небоеспособными. Очевидный просчёт советского командования.
«С наступлением темноты темпы продвижения полка замедлялись. Шоферы, не умевшие водить машины в темноте, часто въезжали в кюветы, сталкивались машины. Поэтому приходилось много останавливаться и подолгу стоять.
Заняв оборону, мы получили приказ окопаться. Большинство из нас волновало то, что полученных в городке боеприпасов не хватит для хорошего боя. Командиры подразделений успокоили, что к утру полк будет полностью обеспечен всем необходимым. »
Ещё одна проблема, которую командование не смогло решить. Места базирования подверглись массированным авиаударам, сгорели склады с боеприпасами и снарядами. Некоторые бойцы даже не имели оружия.
«Что мы представляли тогда из себя как воины? Мы были уверены, что наша армия непобедима. Успехи в создании индустриальных гигантов первых пятилеток, челюскинская эпопея, героические перелеты Чкалова и других летчиков, стахановское движение воспитывали в нас уверенность в том, что нам все по плечу, для нас нет преград. Вся политическая работа того времени порождала в нас жажду подвига. Я хорошо помню встречи с участниками боев на Хасане и Халхин-Голе, которые проводились в школе. Мы с интересом смотрели фильмы «Истребители», «Суворов», «Щорс», «На границе» и другие, воспевающие боевые подвиги, воспитывающие патриотизм и веру в непобедимость. »
Примечательно, что аналогичным образом думали не только советские, но и немецкие военные. Видимо, пропаганда работала по одинаковым методичкам.
«Словом, перед вступлением в Великую Отечественную мы приобрели очень много хорошего, что нам помогло выстоять, и в то же время у нас было много ложных, порой наивных представлений о будущей войне. Так, например, мы считали, что все наше оружие лучше, чем у врага, что солдаты из рабочих и крестьян не будут стрелять в воинов Страны Советов, что война будет такой, какой мы ее видели в кинофильме «Если завтра война». За иллюзии, заблуждения и ошибки нам пришлось платить дорогой ценой, переучиваться на ходу, менять многие представления и убеждения. Вот какими были мы, солдаты, встретившие войну.»
Автору мемуаров удалось сделать точный и верный вывод. Грамотная подготовка и правильная оценка возможностей противника, могли бы сократить количество жертв на первых этапах войны.
Какую ошибку, по-вашему, допустило руководство РККА?
Плохую услугу в подготовке к войне оказала пропаганда шапкозакидательства и ускоренная, а значит плохая подготовка как младшего так и высшего командного состава, отсюда и отступление и большие потери в технике и людских резервах!